Неточные совпадения
— «
Война тянется, мы все пятимся и к чему придем — это непонятно. Однако поговаривают, что солдаты сами должны кончить
войну.
В пленных есть такие, что говорят по-русски. Один фабричный работал
в Питере четыре
года, он прямо доказывал, что другого средства кончить
войну не имеется, ежели эту кончат, все едино другую
начнут. Воевать выгодно, военным чины идут, штатские деньги наживают. И надо все власти обезоружить, чтобы утверждать жизнь всем народом согласно и своею собственной рукой».
После этого краткого очерка двух
войн нужно ли говорить о третьей, которая кончилась
в эпоху прибытия на мыс фрегата «Паллада», то есть
в начале 1853
года?
Он не мог противостоять потоку националистической реакции 80-х
годов, не мог противостоять потоку декадентства
в начале XX века, не мог противостоять революционному потоку 1905 г., а потом новому реакционному потоку, напору антисемитизма
в эпоху Бейлиса, наконец, не может противостоять могучему потоку
войны, подъему героического патриотизма и опасности шовинизма.
После
войны 1812
года, как только стали возвращаться
в Москву москвичи и
начали разыскивать свое разграбленное имущество, генерал-губернатор Растопчин издал приказ,
в котором объявил, что «все вещи, откуда бы они взяты ни были, являются неотъемлемой собственностью того, кто
в данный момент ими владеет, и что всякий владелец может их продавать, но только один раз
в неделю,
в воскресенье,
в одном только месте, а именно на площади против Сухаревской башни».
Недели через три после состояния приказа, вечером, Петр Михайлыч, к большому удовольствию капитана, читал историю двенадцатого
года Данилевского […историю двенадцатого
года Данилевского. — Имеется
в виду книга русского военного историка А.И.Михайловского-Данилевского (1790—1848) «Описание Отечественной
войны в 1812
году».], а Настенька сидела у окна и задумчиво глядела на поляну, облитую бледным лунным светом.
В прихожую пришел Гаврилыч и
начал что-то бунчать с сидевшей тут горничной.
Правда, устройство жизни
в главных чертах остается всё таким же насильническим, каким оно было 1000
лет тому назад, и не только таким же, но
в некоторых отношениях, особенно
в приготовлениях к
войне и
в самых
войнах, оно представляется даже более жестоким; но зарождающееся христианское общественное мнение, то самое, которое при известной степени развития должно изменить всё языческое устройство жизни, уже
начинает действовать.
О том, до какой степени доходило у нас
в девяностых
годах общее расстройство управления по всем частям, всего лучше рассказывает князь Щербатов
в своем «Рассуждении о нынешнем
в 1787
году почти повсеместном голоде
в России»,
в «Размышлении о ущербе торговли, происходящем выхождением великого числа купцов
в дворяне и офицеры» и
в сочинении «О состоянии России
в рассуждении денег и хлеба
в начале 1788
года, при
начале турецкой
войны».
Стр. 56. «Игорь
в этом
году начал новую
войну с древлянами, чтобы заставить их увеличить количество платимой ими дани. Получивши дань, он отослал ее
в Киев, вместе с частию своей дружины; но (что значит здесь но?) древляне, будучи раздражены и пользуясь изнеможением его войска, напали на него и его убили».
Впрочем, нечего и перечислять столь недавние и общеизвестные факты; довольно сказать, что со времени издания Пушкина, первые томы которого вышли
в начале 1855
года, наша литература оживилась весьма заметно, несмотря на громы
войны, несмотря на тяжелые события, сопряженные с
войною.
В атмосфере буйно-радостной и напряженно-страдающей жизни, которою трепещет «
Война и мир», Борис вызывает прямо недоумение: для чего это замораживание бьющих
в душе ключей жизни, для чего эта мертвая карьера? Каким-то недоразумением кажется это, каким-то непонятным безумием. Как
в восьмидесятых
годах Толстой писал
в дневнике: «Все устраиваются, — когда же
начнут жить? Все не для того, чтобы жить, а для того, что так люди. Несчастные. И нет жизни».
Известно, что
в «
Войне и мире» под именем графа Николая Ильича Ростова выведен отец Толстого, граф Николай Ильич Толстой.
В начале романа мы знакомимся с Ростовым как раз
в то время, когда Николаю около шестнадцати
лет и он только собирается вступить на военную службу.
В гостиной сидят «большие» и чопорно разговаривают. Вдруг с бурною волною смеха и веселья врывается молодежь — Наташа и Соня, Борис и Николай. Мила и трогательна их детская, чистая влюбленность друг
в друга.
В двадцатых
годах V века,
в начале пелопоннесской
войны,
в Афинах свирепствовала страшная моровая язва.
Потом, через
год, много через два
года, и он пришел опять
в прежнее свое настроение, но тогда на него жалко было смотреть. Весь его мир сводился ведь почти исключительно к театру. А
война и две осады Парижа убили, хотя и временно, театральное дело. Один только театр"Gymnase"оставался во все это время открытым, даже
в последние дни Коммуны, когда версальские войска уже
начали проникать сквозь бреши укреплений.
Когда я
в начале 1906
года воротился с японской
войны в Россию, Андреев
в Москве уже не жил. Он уехал
в Финляндию, оттуда за границу.
В апреле месяце я получил от него из Глиона (
в Швейцарии) следующее письмо...
— Вы думаете дождаться конца
года, чтобы действовать, как
начали его зимою, под Эррастфером. Вспомните, что шведы так же северные жители, как и русские, что они не боятся морозов, ближе к своим магазинам, ко всем способам продовольствия съестного и боевого; к тому ж зима не всегда верная помощница
войны: она скорее враг ее, особенно
в чужом краю. Вспомните, что мы обязаны только усердию незнакомца спасением нашей артиллерии и приводом ее на место сражения под Эррастфером.
Это был подвижный человек,
лет сорока семи, среднего роста, с добродушно-хитрым татарским выражением лица. Уроженец Казани, он учился
в тамошней гимназии и
начал службу
в канцелярии графа Панина
в первую турецкую
войну, перешел потом к московскому главнокомандующему князю Долгорукову-Крымскому, который назначил его правителем своей канцелярии и выхлопотал чин премьер-майора.
Русские войска явились
в Германию уже во время
войны за австрийское наследство. Испуганный Фридрих поспешил заключить мир с Марией-Терезией до столкновения с ними. Когда, несколько
лет спустя, Фридрих
начал новую Семилетнюю
войну с Австрией и против него вооружилась почти вся Европа, за исключением Англии, Елизавета Петровна стала во главе союзников. Она говорила, что «продаст половину своего платья и бриллианты» для уничтожения своего заклятого врага.
Японцы снова
начали готовиться к
войне уже с Россией, напрягая все свои силы
в ущерб экономическому состоянию страны и наконец
в конце января нынешнего
года бросились
в эту опасную авантюру.
В исторических сочинениях о 1812-м
годе авторы-французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться
в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы-русские еще более любят говорить о том, как с
начала кампании существовал план Скифской
войны заманиванья Наполеона
в глубь России и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому-то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, на проекты и письма,
в которых действительно находятся намеки на этот образ действий.